— Ты уволена, если завтра же не прекратишь эти ночные совещания! — директор Семён Игнатьевич Анне, своей заместительнице

Анна прикусила губу, пока начальник швырял на стол распечатанные фото. Верхний снимок заставил сердце ёкнуть — там она и Игорь в полумраке парковки у бизнес-центра. Его пальцы застряли в её растрёпанной после рабочего дня причёске, её ладонь прижималась к потертой куртке на его груди. Снимок явно делали с камер наблюдения.

— Мы оба остаёмся после восьми вечера по объективным причинам, — голос дрогнул предательски. На столе лежал проект, ради которого они с Игорем три месяца засиживались допоздна. Автоматизация складского учёта для сети аптек — её шанс на повышение, его возможность выбиться из курьеров в менеджеры.

Семён Игнатьевич фыркнул, доставая из ящика заявление об увольнении по собственному. Чернильная ручка с гербовой гравировкой шлёпнулась перед ней.

— Выбирай: либо подписываешь, либо завтраком поделишься этими кадрами со всем отделом кадров. Служебный роман — нарушение пункта 14.7 контракта. Особенно когда старший менеджер спит с подчинённым.

Квартира с видом на стройку

Скрип лифта напоминал предсмертный хрип. Анна тыкала кнопку девятого этажа, мысленно пересчитывая остаток по ипотеке — восемь лет и три месяца. Крохотная двушка в новостройке на окраине, купленная после развода. Тот самый случай, когда "вид из окна" — это вечный кран и плиты с трещинами.

— Опять жрать нечего? — мать, сидящая в кресле у балкона, стучала костылём по подносу с холодным супом. Рассеянный склероз прогрессировал быстрее, чем Анна успевала находить сиделок. — В тридцать пять лет мужика нормального не могла найти, только шляются тут какие-то...

Она молча собрала тарелки. В раковине завелась плесень — трещина в трубе, которую обещали чинить два месяца. Из динамика телефона доносилось дыхание Игоря:

— Приду через час. Смену заканчиваю.

— Не надо. Мать не спит.

— Тогда в парке. Как в прошлый раз.

На экране всплыло напоминание: "Оплатить курсы химиотерапии — 47 200 ₽". Анна глянула на спящую мать, натянула потрёпанный пуховик поверх пижамы.

Коммуналка у вокзала

Игорь выдыхал пар у гаража №14. Собственник "Лады Гранты" снова задержал оплату — придётся ночевать в машине. В кармане жужжал телефон: брат из деревни просил выслать на лекарства для племянницы. Зарплата курьера растворялась как мартовский снег.

Он щупал конверт в бардачке. Внутри — распечатанные скриншоты переписок Анны с директором. Семён Игнатьевич предлагал "решить вопрос" в обмен на отказ от претензий на должность гендира. Игорь нашёл их неделю назад, роясь в её документах при переносе коробок.

— Ты пахнешь бензином, — Анна прижалась лбом к его воротнику. У них никогда не было постели — только заднее сиденье машины, кабинка лифта, подсобка на минус втором этаже.

— Директор знает.

— Знает.

— Что будем делать?

Её пальцы вцепились в подол его куртки. Те самые руки, что за полдня до этого подписывали ему премию за перевыполнение плана.

Совещание при закрытых дверях

Утром в отделе витало напряжение. Коллеги перешёптывались у кофемашины, бросая взгляды на запертый кабинет директора. Анна разбирала почту, стараясь не смотреть на Игоря, разгружающего коробки с канцтоварами.

— Вас просили в переговорку, — секретарша Татьяна улыбнулась ядовито. В её взгляде читалось торжество — три года назад Анна вычеркнула её племянника из списка на повышение.

За стеклянной стеной Игорь стоял навытяжку перед Семёном Игнатьевичем. Директор тыкал пальцем в какой-то документ. Анна ускорила шаг.

— ...полная материальная ответственность! — долетал обрывок фразы. — Украл партию антибиотиков на прошлой неделе, камеры всё зафиксировали!

Игорь побледнел. Анна узнала конверт в руках начальника — тот самый, что неделю лежал у неё в столе.

— В чём дело? — она распахнула дверь.

— Ваш подчинённый занимается воровством. По контракту это значит...

— Я ничего не брал!

— Камеры в зоне погрузки зафиксировали...

Анна перехватила взгляд Игоря. Он молча тряхнул головой. Она вспомнила его рассказ про больного ребёнка брата, про ночные смены таксистом, про то, как он три дня назад отдал ей последние пять тысяч на такси до больницы.

— Камеры вчера сломался, — вырвалось у неё. — Я сама писала заявку в техотдел.

Семён Игнатьевич замер. Игорь сжал кулаки. Гул кондиционера заполнил комнату.

Автобусная остановка в час пик

Дождь сек по щекам ледяными иглами. Анна жала к себе папку с документами — справки матери, счета за лечение, уведомление из банка о просрочке по кредиту. Игорь курил под козырьком, пряча сигарету от ветра.

— Зачем соврала?

— Ты же не воровал.

— А ты откуда знаешь?

Она промолчала. Автобус №307, забитый до отказа, брызнул грязью на её туфли. Игорь вдруг резко обнял её за плечи, прижав к мокрой куртке:

— Увольняйся. Поедем в мой город. Там работа в аптеке найдётся...

— Мать на кого оставлю? Квартиру отберут за долги...

— Остаёмся — умрём оба. Он меня по статье за воровство потащит, тебя...

Трубка зазвонила настойчиво. Анна увидела номер больницы и закрыла глаза. Где-то между третьим и четвёртым гудком Игорь выхватил телефон и швырнул его в лужу.

— Хватит.

Она застыла, глядя как экран гаснет под мутной водой. Где-то в горле встал ком — последний раз она позволяла себе истерику в семь лет, когда отец ушёл к другой. Игорь обхватил её лицо ладонями, грубые пальцы втирали слёзы в кожу:

— Решай. Прямо сейчас.

За спиной завизжали тормоза. Подъезжал следующий автобус.