— Маша, если не уволишься, внука в другую группу переведу! — свекровь в голосе

Дождь стучал по жестяному подоконнику, пока я вытирала лужицу от прохудившейся форточки. Третий этаж хрущёвки, съёмная двушка за сорок тысяч в месяц. За спиной Ваня возился с пластилином, пытаясь слепить динозавра по YouTube-уроку. Всё как обычно. Пока не зазвонил телефон.

— Алё? — я прижала трубку плечом, продолжая отжимать тряпку. Голос свекрови прозвучал как удар током: — Заведующая на больничном. С понедельника буду временно исполнять обязанности. В вашем садике.

Пластилин хлопнулся об линолеум. Ваня замер, испуганно глядя на багровое пятно на стене — след от моего прошлогоднего скандала с мужем. Тогда разбили вазу. Теперь, кажется, разобьётся что-то посерьёзнее.

Часть 1: Чужие стены

Комната воспитателя пахло гуашью и старыми партами. Я поправляла бант на фартуке, когда дверь распахнулась. Галина Петровна вошла, как всегда, будто проверяла казарму — прямая спина, взгляд поверх очков.

— Маргарита Сергеевна, — голос звучал как скрип несмазанной двери. — По новым правилам, личные вещи сотрудников должны храниться в шкафчиках. Ваша сумка — на стуле.

Я сглотнула комок. В сумке лежали памперсы для Вани — в пять лет всё ещё случались конфузы. Свекровь знала. И нарочно устроила проверку при всех.

— Галина Петровна, можно поговорить наедине? — попыталась я после занятий. Она разложила бумаги на своём новом столе, подаренном кем-то из родительского комитета. Наш стол был старенький, с пятнами от кофе.

— Разговор должен быть по делу. У нас тут, — она ткнула пальцем в график дежурств, — Настя из ясельной группы уволилась. С завтрашаго числа вы будете работать на две группы.

Вечером я плакала в ванной, включив воду на полную. Муж Сергей стучал кулаком по двери: — Мать права! Тебе платят — вот и работай! Или опять на мои шестнадцать часов смены на заводе жалуешься?

Часть 2: Конфетти из табелей

Через неделю Ваня начал заикаться. — Б-бабушка говорит, я п-плохо кушаю кашу, — всхлипывал он, пряча лицо в моей кофте. В раздевалке Галина Петровна демонстративно взвешивала детей, комментируя вслух: — Ваня Васильев — на 900 грамм ниже нормы. Матери надо бы дома готовить лучше.

Я рванула в кабинет, забыв про очередь из родителей. — Вы издеваетесь! Он с рождения маловесный! — кричала я, хватая воздух ртом как рыба. Свекровь медленно достала из ящика табель питания.

— В понедельник он отказался от творожной запеканки. Во вторник вылил компот. В среду... — она перечисляла, будто зачитывала приговор. — Как старший сотрудник, обязана доложить в опеку. Халатное отношение.

Той ночью мы с Сергеем ругались шепотом, чтобы не разбудить Ваню. — Твоя мать грозится отобрать ребёнка! — шипела я, вцепившись в подушку. Он повернулся спиной: — Сама виновата. Надо было не спорить, когда она предлагала переехать к ним. Теперь мучайся.

Часть 3: Сахар в бензобаке

К пятнице я научилась спать по четыре часа. После двойной смены бежала в клининговую компанию — мыть офисы. Иногда забирала Ваню в девять вечера, и он засыпал в автобусе, пахнущий хлоркой и чужими коврами.

— Маргарита! — Галина Петровна поймала меня у раздевалки в понедельник. — Сегодня за вашим сыном пришёл неизвестный мужчина. Пришлось вызвать полицию.

Сердце упало в живот. — Это мой брат! Я писала заявление! — выдохнула я, вспоминая, как три дня назад оставляла записку на её столе.

— Бумага затерялась, — пожала плечами свекровь. — Кстати, завтра комиссия из роно. Приведите группу в порядок. И себя тоже — указала она на мои потрёпанные манжеты.

В три часа ночи я штопала дырку на униформе, когда Ваня заплакал во сне. «Не могу больше», — подумала я, глядя на капли крови от уколов иголкой. На столе лежало заявление об увольнении. И письмо от опеки с требованием явиться для беседы.

Часть 4: Открытый финал

Утром в саду пахло свежей краской. Я шла по коридору, сжимая в одной руке заявление, в другой — справку от невролога Вани. За дверью кабинета слышались голоса: — ...обязательно сократим. Сначала самых некомпетентных, — говорила Галина Петровна кому-то.

Стеклянный шар с ёлочным снегом, подаренный Ваней на прошлый Новый год, стоял у неё на столе. Внутри застыли миниатюрные санки. Я повертела его в руках, вспоминая, как сын копил на подарок три месяца, отказываясь от шоколадок.

— Вызывали? — свекровь вошла, поправляя новый brooch на лацкане. Я посмотрела на её идеальный маникюр, потом на свои облупленные ногти.

— Да. Хочу... — голос сломался. За окном заскрипели качели. Ваня смеялся на площадке, не зная, что через час его жизнь может измениться навсегда.

Солнечный луч упал на заявление. Чернила расплылись от внезапной слезы. Галина Петровна протянула коробку салфеток, но я отвернулась. Где-то вдалеке завыла сирена. Кажется, скорая. Или милиция. Или просто ветер в трубах нашей дырявой жизни.