«Мам, а может, пусть бабушка уйдёт и заблудится?» — что скрывается за этими словами

— Маш, не забудь дверь запереть, — устало сказала мама, вставая из-за стола.

— Мам, ну сколько можно? Теперь ты всю жизнь будешь напоминать? — обиженно ответила пятнадцатилетняя Маша.

В углу кухни тёплым светом мерцала лампа над столом, на котором стояли чашки с остатками ужина. На окне порывы июльского ветра гнули занавески, и в комнате царила какая-то тревожная тишина, словно весь воздух натягивался, чтобы не порвать хрупкую нить семейного диалога.

— Не всю жизнь, а пока у нас живёт бабушка. Если она выйдет на улицу, то заблудится и… — голос мамы запнулся.

— И умрёт под забором, а мы будем жить с чувством вины… Мам, а может, и пусть? — с вызовом спросила Маша, глядя прямо в глаза матери, как будто проверяя, выдержат ли они эту бурю.

Мама тяжело вздохнула, её плечи опустились, глаза потускнели от усталости и внутренней борьбы. Она поставила чашку на стол и посмотрела на дочь с болью и упрёком одновременно.

— Что пусть? — тихо, но настороженно спросила она.

— Пусть уйдёт и заблудится. Ты сама говорила, что тебе надоело с ней возиться. — В голосе Маши прозвучала не только злость, но и бессилие, с которым сталкивается человек, вынужденный бороться с болезнью близкого.

— Как ты можешь? Она мне свекровь, не родной человек, но для тебя родная бабушка. — Мама сквозь стиснутые зубы.

Корни обиды и забытые обещания

Маша нахмурилась, сморщила нос и прищурилась, как всегда, когда злится и пытается собрать в голове ряд непростых мыслей.

— Бабушка? — произнесла она с ехидством. — А где она была, когда её сынок бросил нас? Когда она отказывалась со мной сидеть? Со своей родной внучкой? Она тебя не жалела, когда ты бралась за всё, чтобы заработать лишнюю копейку... Тебя же и обвиняла, что муж ушёл…

Мама вскрикнула, смахнула слезу, которая неожиданно скатилась по щеке.

— Прекрати немедленно! Зря я тебе всё это рассказала. Я плохо тебя воспитала, раз в тебе нет жалости к ближнему, к родному человеку. Мне страшно. Когда я состарюсь, ты ко мне тоже будешь так относиться? Что с тобой? Ты же всегда была доброй девочкой. Ты не могла пройти мимо брошенного котёнка или щенка, домой тащила. А бабушка не щенок… — мама устало покачала головой. — Она и так наказана. Твой отец не только от нас, он и от неё отказался.

— Мам, иди на работу, опоздаешь. Я обещаю, что дверь запру. — Маша опустила глаза, чувствуя вину и усталость, смешанные с раздражением.

— Ладно, а то наговорим друг другу лишнего… — мама не двинулась с места, словно боясь оставить Машу одну с собственными мыслями.

Тяжесть взрослой жизни пятнадцатилетней

— Мам, прости, но смотреть на тебя больно. Кожа да кости. Тебе всего сорок, а ходишь, сгорбившись, как старуха, еле ноги передвигаешь. Вечно усталая. Что ты так смотришь на меня? Кто тебе правду скажет, как не родная дочь? — голос Маши громчал сильнее, чем она хотела.

— Спасибо. Проследи, чтобы она газ не включала и воду в ванной. — мама вздохнула, словно сдалась бороться с обстоятельствами.

— Вот-вот, я и говорю, сидим с ней, как привязанные. Никакой жизни. Мам, давай её в дом престарелых сдадим. Там под постоянным наблюдением будет. Она же не понимает ничего…

— Ты опять? — оборвала Машу мама.

— Всем лучше будет, и ей в первую очередь, — не замечая закипающего раздражения матери, продолжила Маша.

— Не хочу больше слушать тебя. Никуда я её сдавать не собираюсь. Сколько ей осталось? Пусть дома…

— Да она нас тобой переживёт. Иди не работу. Я никуда не уйду, дверь запру, обещаю, — зло повторила Маша.

— Прости. Я взвалила на тебя… Все гуляют, а ты сторожишь бабушку.

Молчание, которое слышит боль

Они разговаривали, не обращая внимания на открытую дверь в бабушкину комнату. Она, конечно, всё слышала, но едва ли понимала, да и забудет всё через минуту.

Мама ушла на работу, а Маша зашла в бывшую свою комнату, где теперь жила бабушка. В комнате пахло старым деревом и лёгкой горчинкой из заброшенных воспоминаний.

— Ба, ты чего-нибудь хочешь? — спросила Маша, усаживая бабушку на кровать.

Бабушкин взгляд был пустым, словно окно в забытое время. Желтоватая кожа лица казалась ещё более тонкой, чем когда-либо, а глаза — безжизненными. Чуть слышно шуршали волосы, редкие и седые.

— Пойдём, я дам тебе конфету, — сказала Маша, помогая бабушке встать и повела на кухню.

— А ты кто? — бабушка уставилась на Машу с непониманием.

— Пей чай, — вздохнула Маша и поставила перед ней чашку с тёплым напитком и яркую конфету.

Бабушка очень любила сладкое. Маша и мама прятали конфеты, выдавая по одной на чай. Маша смотрела, как бабушка разворачивала яркий фантик, пальцы дрожали и непослушно распускали бумагу.

Прошлое бабушки было другое — яркое, шумное, полное жизни и надежд. Она красила волосы, делала начёсы, носила яркую помаду и ароматы духов, которые Маше до сих пор казались загадочно заманчивыми. Тогда бабушка всегда была в центре внимания, мужчины обращали на неё взгляды, а теперь она была тенью самой себя.

Гость и неожиданный побег

Звонок в дверь отвлёк Машу от мрачных мыслей.

— Мама, наверное, забыла что-нибудь, — пробормотала она и пошла открывать.

В дверях стоял Сергей — её друг из школы, старшеклассник. Мама не одобряла их дружбу, поэтому он приходил только в её отсутствие.

— Привет. Ты чего так рано? Мама только что ушла, — шепотом сказала Маша.

— Знаю. Она меня не заметила, — улыбнулся он.

— Мила! — внезапно раздался звук из кухни.

— А кто такая Мила? — спросил Сергей с любопытством.

— Это бабушка маму так зовёт и считает дочерью. Сейчас я отведу её в комнату. Иди в ванную и сиди тихо, — Маша подталкивала Сергея к ванной.

— Там никого нет, — удивлённо пробормотал он.

Маша вернулась на кухню и увидела пустую чашку и фантик на столе.

— Я чаю хочу, — сказала бабушка спокойно.

— Но… — Маша поняла, что объяснения бессмысленны.

Бабушка быстро всё забывала, особенно то, что произошло совсем недавно. Зато хорошо помнила своё далёкое прошлое. Часто всё путала, не узнавая Машу и маму, но бывали редкие моменты просветления.

Маша снова поставила перед бабушкой чашку с чаем и положила ещё одну конфету. Бабушка долго разворачивала её непослушными пальцами, потом они вместе вернулись в комнату, где Маша уложила бабушку спать.

Поиски исчезнувшей бабушки

Из ванной выглянул Сергей.

— Можно выходить? — спросил он.

— Да. Иди на кухню, — сказала Маша, проверяя, закрыта ли дверь в комнату бабушки.

Они сидели на кухне, слушая музыку в наушниках, когда Маша заметила, что дверь в комнату открыта. Сердце бешено заколотилось.

— Дверь... Я не заперла дверь. Она ушла. Мама подумает, что я специально, — чуть не плача сказала Маша.

— Почему она так подумает? — спросил Сергей.

— Сегодня я говорила, что лучше бы бабушка ушла и заблудилась. Мама подумает, что я назло не заперла дверь.

— Ладно, одевайся, пойдём искать. Она не могла уйти далеко, — сказал Сергей.

Маша бросила взгляд на вешалку — бабушкино стёганое пальто и сапоги были на месте.

— Она что, в тапках и халате ушла? — шепотом спросила Маша.

— Может, у соседей. Вышла на лестницу, не узнала свою дверь… Я во двор, а ты пройдись по квартирам, — сказал Сергей и побежал вниз.

Маша звонила в каждую дверь в подъезде, но никто не отвечал. Выбежав во двор, она вместе с Сергеем начали прочесывать территорию. Несколько соседних дворов, площадка, автобусная остановка — бабушки нигде не было.

— Надо звонить в полицию, — сказала Маша, дрожа от страха.

— Погоди. Вспомни, о чём бабушка чаще всего рассказывала, где любила бывать? — спросил Сергей, запыхавшись.

Маша задумалась, но ничего определённого не вспомнила. Тогда они расширили зону поиска.

Непредвиденная встреча и нападение

Подойдя к старой школьной территории, Маша вспомнила рассказ бабушки о том, как та однажды забыла тетрадку и вынуждена была выпрыгнуть из окна, чтобы попасть внутрь.

В этом дворе группа подростков смеялась, окружив бабушку в халате. Один из парней подшучивал, показывая пустой фантик, будто конфету.

— Отстаньте от неё! — крикнула Маша, но парни повернули внимание на неё, увидев лёгкую добычу.

Они приблизились, заслонив бабушку. Маша оказалась прижата к забору. Парни ощупывали её, решая, кто первый.

— А ну, отошли все от неё! — крикнул Сергей и двое парней отступили, началась драка.

Маша ударила ногой одного из нападавших, подхватила доску и попыталась ударить, но получила удар в спину и побежала к выходу. На помощь подоспели взрослые соседи, которые вызвали полицию, и парни разбежались.

Возвращение домой и новые мысли

Маша помогла Сергею подняться, обняла испуганную бабушку, которая называла её не Машей, а "Милой" и ждала Борю — давно взрослого человека.

— Я всё слышала, — вдруг сказала бабушка.

— Что слышала? — испуганно спросила Маша, понимая, что бабушка, возможно, понимает больше, чем кажется.

— Мила хочет сдать меня в дом престарелых. Не отдавай меня, — всхлипнула бабушка.

— Хорошо, пойдём. Ты в одном халате, заболеешь, положат в больницу… — мягко сказала Маша.

Дома бабушку переодели, напоили горячим чаем с конфетой и уложили спать.

— Как ты домой пойдёшь? Весь грязный, в крови, — спросила Маша у Сергея.

— Ничего, главное — бабушку нашли, а ты молодец, не испугалась, — улыбнулся Сергей.

Маша заперла дверь и села за стол. В голове крутились мысли о том, как хрупка жизнь и сколько боли может уместиться в одном маленьком теле — пятнадцатилетней девочки, вынужденной быть взрослой раньше времени.

Ей было стыдно за ссору с мамой, понимала, как ей самой нелегко. Мама два года боролась с раком, теперь помощь требовала бабушка. А у Маши только начало жизни — и в то же время ощущение вечной привязанности к бесконечной заботе о тех, кто когда-то был сильным и любимым.

Она думала о том, что лучше потерять тело, чем разум. Что старость — это не только морщины и хромота, но и страх забыть самое дорогое — любовь, семью, себя.

Маша впервые задумалась о несправедливости жизни, о том, как можно быть наказанным за чужие ошибки и как боль от этого пронзает сердца тех, кто остаётся.

Впервые в жизни она почувствовала — взросление не всегда приходит легко и красиво. Иногда оно горькое, острое, как конфета, которую не хочется есть, но от которой не откажешься.

Когда мама вернулась, Маша не ложилась спать. На кухне они вместе выпили чай, положили на стол по конфете и, обменявшись взглядами, расхохотались — наконец смогли выпустить наружу тот груз, который не давал дышать.

«Может быть, старческое слабоумие даётся как милость тем, кто не в силах посмотреть в лицо своему прошлому», — подумала Маша.

«Все люди хотят жить долго, но никто не хочет быть старым», — прозвучала в её голове тихая мысль.

И где-то глубоко внутри вспыхнуло понимание — жизнь продолжается, несмотря ни на что. А любить — значит принимать даже то, что страшно и больно.