— Вы даже полотенца наши забрать не стыдитесь? — свекровь орет в спину

Дверь захлопнулась так, что задрожали банки с солеными огурцами на полке. Марина прижала ладонь к холодному стеклу окна, наблюдая, как по рыхлому мартовскому снегу к «Ниве» бредут двое. Свекровь Тамара Степановна, подоткнув под себя полы дубленки, и свекор Геннадий Иванович, несущий картонную коробку с выпирающими ручками старых сковородок. Из трубы машины валил сизый дым, но двигатель не заводился — должно быть, Геннадий Иванович снова забыл про ручной тормоз.

— Марин, может, все-таки отдадим им эту проклятую дачу? — за спиной сдавленно спросил Денис. Его голос дрожал, как в тот вечер три года назад, когда он, пахнущий дешевым коньяком и машинным маслом, признавался, что потерял работу.

Она повернулась, опершись поясницей о подоконник. В съемной двушке на окраине Подольска все еще стоял запах жареной картошки с утра — плита тут была настолько кривая, что масло стекало в один угол. На столе рядом с ноутбуком, открытым на объявлениях о вакансиях, лежал судебный иск. Толстая папка, перевязанная шпагатом, как банковская пачка времен дефолта.

Часть 1: Домик у реки

Дача досталась Марине от бабушки — щитовой домик 70-х постройки, с прогнившими ступенями крыльца и яблоней, чьи корни давно подрыли фундамент. Когда Денис впервые привез ее сюда летом 2019-го, они три дня выносили хлам: старые кастрюли с дырявым дном, кирограммовые банки из-под селедки, заросшие паутиной клубки проволоки. Свекры тогда помогали — Геннадий Иванович чинил проводку, Тамара Степановна драила полы щеткой с хозяйственным мылом.

— Вы только представьте, какая тут красота будет! — Марина размахивала руками, показывая, где поставим беседку, а здесь разобьем клумбы. Свекровь молча кивала, выжимая тряпку в ведро с водой цвета кофейной гущи.

Денег на материалы не хватало катастрофически. Когда в апреле 2021-го Денис потерял место автослесаря, именно Геннадий Иванович привез три мешка цемента и пачку саморезов — «Взял у ребят со стройки, списали как брак». Тамара Степановна подарила старый холодильник «ЗИЛ», который грохотал, как танк на полигоне.

Теперь, листая исковое заявление, Марина тыкала пальцем в распечатки банковских переводов:
«20.05.2021 — 47 200 руб. (стройматериалы)»
«14.06.2021 — 12 800 руб. (электропроводка)»

— Они что, каждый гвоздь учитывали? — ее голос сорвался на визг. Денис потупился, вертя в руках крышку от кастрюли, оставленную матерью на столе. Сколотая эмаль, черная копоть снизу — точно помнила, как свекровь грела на этой посудине молоко для внука.

Часть 2: Суд да дело

Залог за квартиру съели еще в ноябре, когда уволили Марину из турагентства. Теперь они спали на раскладушке в гостиной, сдавая свою комнату таджикам-строителям. По утрам приходилось оттирать раковину от бороды — ребята брились прямо над керамикой.

Судья Смирнова, женщина лет пятидесяти с маникюром цвета запекшейся крови, просматривала документы:

— Истец утверждает, что вложил в ремонт 214 тысяч рублей. Ответчица признает факт денежных переводов?

— Мы же... это не займ был, — Марина сглотнула ком в горле. — Свекор сам предлагал помочь. Говорил: «Вам тяжело, а у нас пенсия приличная».

— У вас есть расписки? Свидетели?

Денис, сидевший слева, заерзал. Его новый костюм из «Ленты» шелестел, как фантик от конфеты. Свекры напротив, в своих лучших пальто, перешептывались. Тамара Степановна достала платок, вышитый крестиком — такой же лежал у Марины в сумке, подарок на тридцатилетие.

Часть 3: Чужие стены

— Знаешь, почему они так держатся за этот сарай? — Марина говорила сквозь слезы, разбирая вещи в домике после суда. Судья отложила решение на две недели. — Твой отец вчера проговорился. Их кооператив расселяют — через год там элитный поселок построят.

Денис молча отдирал от стены фотографии: они с отцом красят забор, трехлетний Сережка в резиновых сапогах поливает грядки, все вместе за столом с шашлыками. Каждый гвоздик оставлял в штукатурке аккуратную дырочку.

— Мамка говорит, мы все равно продадим дачу, когда переедем в Германию, — он бросил скрученные в трубку обои на пол. — А папа... У него астма прогрессирует. Хотят в Крым перебраться.

Марина посмотрела в запотевшее окно. За рекой, на другом берегу, уже стояли краны новостроек — желтые стрелы против свинцового неба. Здесь, среди ржавых лопат и треснутых цветочных горшков, пахло детством. И предательством.

Часть 4: Последняя чашка

Они встретились у нотариуса в последний день перед решением суда. Тамара Степановна протянула конверт с фотографиями Сережи:

— Забери. Мы же не звери.

— А дача? — Марина не подняла глаз, разглядывая снимок, где внук спит в гамаке под яблоней.

— Ты не понимаешь... — свекровь поправила платок. — После операции Гене нужен климат. А ваши «перестройки» — она махнула рукой в сторону новостроек — все равно снесут это гнездо.

По дороге домой Марина зашла в «Пятерочку». Возле касс стояла акция — набор чашек «Семейное счастье» за 199 рублей. Она взяла две упаковки, потом, вспомнив, что семья теперь вряд ли соберется за одним столом, поставила одну обратно. Вторая все равно осталась на ленте — девушка-кассирша вздохнула, потянулась убирать.

На улице зарядил мелкий дождь. Марина прижала конверт с фотографиями к груди, пряча под курткой. В кармане жужжал телефон — Денис прислал смс: «Суд завтра в 11. Решил, поеду с родителями». Она закрыла глаза, представляя, как капли дождя размывают чернила на судебных бумагах, превращая цифры долгов в бессмысленные кляксы.

Автобус подъехал, брызгами заляпав брюки. Марина достала проездной — следующая пополнялась только через неделю. За стеклом мелькнул рекламный щит: «Купите квартиру в рассрочку! Первый взнос — ваша мечта». Она усмехнулась, смахивая каплю с ресниц. Мечты, как и дачи, оказались слишком хрупкими для этого города.