Вот, значит, как оно бывает. Раз и нет семьи
По «скорой» привезли малыша с высокой температурой, и спокойная смена в инфекционном отделении городской больницы в Пскове окончилась мгновенно. Полуторагодовалый Борис Скворцов лежал на приёме, и его температура упорно не падала ниже тридцати девяти градусов, несмотря на все попытки врачей.
Люба, молодая врач-педиатр, стояла у кроватки, её голубые глаза, словно блюдца, наполнялись слезами. Она наблюдала, как грудная клетка ребёнка судорожно вздрагивает, а губы дрожат. Судороги, начавшиеся по дороге в палату интенсивной терапии, заставили всех броситься к ребёнку. Мать мальчика плакала, сжимая руки в кулаки и умоляя врачей помочь.
— Сделайте же что-нибудь! Скорее! — её голос срывался от отчаяния.
После того как ребёнка увезли в реанимацию, Люба, молча вытирая слёзы, села за стол в ординаторской, пытаясь заполнить карту маленького пациента. Ей хотелось крепкого, бодрящего кофе, но сначала нужно было закончить рабочие записи — ведь в любое мгновение мог приехать ещё один больной.
В дверь резко влетел Антон, муж Любы, накинутый на плечи одноразовый халат развевался, как крылья тревожной птицы. Он замер, увидев жену, и не мог сразу произнести ни слова.
— Антон? Что ты здесь делаешь? Что с Борисом? — Люба встала, поправляя фонендоскоп. — Почему молчишь?
Антон запустил пальцы в волосы и провёл ими назад, словно пытаясь упорядочить мысли. — Я не знал, что твоя смена...
— Откуда тебе знать? Ты никогда не дома, — с усталостью в голосе ответила Люба. — Что случилось с ребёнком? Кто он?
— Это мой сын, — тихо, почти шепотом признался Антон. — Давно должен был сказать...
Открытие, которое рушит мир
Голос Любы дрожал, ноги подгибались, и она рухнула обратно на стул. Дыхание сбилось. Перед глазами будто закружилась чёрно-белая лента воспоминаний, где уже ничего не могло быть прежним.
Антон сел на диван, тяжело вздохнул и начал рассказывать. Три года назад он был на юбилее коллеги Егоровой — на похабном корпоративе, где алкоголь и усталость поменяли привычные рамки поведения. Он провёл ночь с её сестрой Екатериной. Наутро она сообщила о беременности. Антон не был готов к новой семье. Он любил Любу и их сына Бориса. Но бросить ребёнка — не смог.
— Я обычный мужик, — проговорил Антон, тяжело смотря в пол. — Прости меня, Люб.
Люба молчала. Она почувствовала, как внутри растёт ледяная пустота, смешиваясь с обидой и болью. Как можно жить, зная, что в доме два ребёнка, две семьи, а ты — одна?
— Ты говорил, что работа забирает тебя, — сказала Люба, сдерживая слёзы. Но ведь было время, когда можно было выбрать. Ты выбирал её.
Антон попытался что-то сказать, но слова застряли в горле. Люба ушла к кофеварке, включила её и на мгновение закуталась в привычный аромат. Когда аппарат закончил работу, в ординаторскую вернувшись — мужчина уже ушёл.
Новая реальность
Люба несмело подошла к четвёртому боксу, заглянув в стеклянную дверь. Малыш спал, его маленькие ручки были перевязаны, но дыхание стало ровным. Рядом дремала молодая женщина — мама Ромы, мальчика от Антона и Екатерины. Люба отступила, выпуская дрожь и тревогу из груди.
«Вот, значит, как оно бывает, — подумала она, сжимая кулаки. — Раз — и нет семьи. Раз — и раздвоение жизни, где нет места мне».
Вернувшись домой, она обнаружила пустоту. Тишина и отсутствие Антона делали квартиру чужой. Приготовление ужина перестало иметь смысл.
Люба поставила чайник на плиту. В момент звука скайп-звонка она взяла телефон — на экране загорелось имя сына. Борис.
— Привет, мам, — голос был усталым, но тёплым. — Папы снова нет? Ты как? Выглядишь уставшей.
Они говорили о бабушке, учёбе, сессии. Борис рассказал, что после экзаменов едут на работу в Молдавию — собирать фрукты с друзьями. Люба слушала, и на глаза наворачивались слёзы.
— Ты не приедешь ко мне в каникулы? — её голос дрожал.
— Приеду, мам, но чуть позже. Люблю вас с папой, — ответил сын.
Люба опустила голову на руки и заплакала. Его жизнь идут дальше, а она осталась в ловушке эмоций и измены.
Разрыв и поиск себя
Антон пришёл ночью. Люба отвернулась к стене, не готовая ни к разговорам, ни к объятиям. Внутри всё сломано.
На следующий день она подала заявление на отпуск заведующему отделением, честно рассказав о причинах. Отпуск ей одобрили без вопросов.
Неделю они с мужем почти не разговаривали. Пытались, но слова не доходили друг до друга — оправдания и обиды переплетались в смертельном танце.
Упаковав вещи и залив полный бак в машину, Люба поехала к маме и сыну. Сначала хотела уехать на юг, но в мае там было ещё прохладно, да и одной у моря некуда было деваться.
За рулём её накатывало нервное возбуждение, спутавшее мысли и чувства. «Едешь и никуда не приезжаешь, — думала она. — Нет любовницы, нет сына мужа, нет ничего. Только дорога...»
В предрассветной дымке показались очертания родного города.
— Две недели у мамы и Бориса, — сказала она себе с облегчением. — Потом решу, что делать дальше.
В памяти всплывали образы детства — беззаботные, светлые. Водительство стало лёгким, её правая нога твердо нажала на газ. Свобода начиналась здесь и сейчас.
После слова «семья»
История Любы — как зеркало, отражающее лабиринты человеческих отношений, где одна ошибка меняет всё. Врачи и пациенты, любовь и измена, боль и прощение — всё плотно переплетено в обычной жизни современной России.
Никто не идеален, и каждый волен выбирать свой путь. Люба смирилась с горечью измены, но не сдалась. Она нашла в себе силы начать заново, несмотря на расколотую семью и разбитые чувства.
Раз и нет семьи, — это не конец, а начало поисков собственного счастья. В её глазах уже не только боль, но и тихая надежда. Надежда на мир, где можно жить по-настоящему свободной.
